Близнец тряпичной куклы - Страница 102

102

Этой зимой Аркониэль оказался в двоякой роли: как учитель он приобщал своих упирающихся юных подопечных к грамоте, как ученик каждый день спешил к Лхел.

В обучении мальчиков большую помощь Аркониэлю оказывал Фарин: он отказывался заниматься с ними военным делом до тех пор, пока оба ученика как следует не поработают на уроке Аркониэля. Эта система сначала встретила возражения, но потом Тобин наконец выучил буквы и начал понемногу читать, в результате чего вдруг заинтересовался учением. Юный принц еще больше увлекся занятиями, когда Аркониэль предложил научить его рисовать. Насколько молодой волшебник мог судить, это было единственное его умение, которое ценил Тобин.

Ки все еще вертелся и вздыхал на уроках, но все же тоже делал успехи, хотя Аркониэль понимал, что его заслуги в этом нет. Для Ки весь мир сосредоточился в Тобине, а потому он прилагал старания во всем, что любил его друг. Чем бы ни пожелал заняться Тобин, Ки тут же с охотой присоединялся к нему.

Нельзя было отрицать и того, что Ки оказывал на Тобина то влияние, на которое рассчитывал молодой волшебник. Принц теперь гораздо чаще смеялся, а ежедневные прогулки и игры добавили румянца его щекам и укрепили мускулы.

Раз в несколько недель гонец привозил письма от Риуса, сообщавшие о все более тревожных событиях за морем.

«На верфях Пленимара кипит работа, — писал князь, — а царские шпионы доносят о том, что на восточной границе Майсены скапливаются пленимарские войска. Боюсь, что с приходом весны они не станут ограничиваться нападениями на приморские селения. Да будет воля Иллиора и Сакора на то, чтобы на этот раз мы сражались на других берегах».

Аркониэль, мало смысливший в военных делах, наблюдал за тем, как меняется лицо Фарина, когда все собирались в зале, чтобы узнать свежие новости. Фарин внимательно слушал, хмуря лоб, потом дотошно расспрашивал гонца. В готовности ли гарнизоны в Атийоне и Цирне? Сколько кораблей стоит в гавани Эро? Набирает ли царь новые войска, достаточно ли припасов доставляют из деревень?

— Слушая тебя, я чувствую себя зеленым новичком, — признался однажды Аркониэль, когда они с Фарином вечером сидели за игрой в бакши. — Хоть я и много странствовал, моя жизнь по сравнению с твоей была очень безопасной.

— Волшебники раньше сражались за Скалу, — рассеянно протянул Фарин, внимание которого было сосредоточено на игре. — Теперь же, похоже, царь предпочитает, чтобы вы сражались друг с другом. — Я надеюсь дожить до того дня, когда это переменится.

В такие моменты Аркониэль с особым беспокойством думал о той тайне, которая их разделяет. Чем лучше он узнавал Фарина, тем больше жалел, что тот не знает правды.

— Я не отказался бы сражаться с тобой спиной к спине, — продолжал Фарин, собирая камешки для нового броска. Огонь очага играл на отшлифованных гранатах, бросая на пальцы Фарина кровавые отблески. — В волшебниках я не разбираюсь, а вот людей знаю. Хребет у тебя стальной. Да и старая Айя не взяла бы тебя в ученики, если бы не думала так же… поэтому она и тот старый мешок у тебя оставила. — Фарин поднял глаза, и Аркониэль не успел скрыть изумления. — О, вопросов я не задаю, но ведь я же не слепой. Если Айя тебе доверяет, этого достаточно, чтобы я доверял тебе тоже.

Ни один из них больше к этому разговору не возвращался, но Аркониэль порадовался тому, что заслужил уважение этого человека.

В том, что такого же мнения придерживается Лхел, Аркониэль уверен не был. Он сходил по ней с ума. Ее тело снилось ему по ночам, и волшебник просыпался в поту, а собственная рука не приносила ему, как раньше, облегчения.

Однако Лхел оставалась упрямой и являлась Аркониэлю по своему капризу. Ни одно заклинание поиска не помогало, найти дорогу к старому дубу ему самому тоже не удавалось. Когда волшебнику хотелось увидеться с Лхел, он ехал в лес, и если ведьма того желала, она являлась ему. В противном случае Аркониэль, разочарованный и злой, возвращался ни с чем.

Иногда Лхел позволяла Аркониэлю найти себя, когда у нее гостили мальчики. Тогда они вчетвером, как крестьянская семья, бродили по заснеженному лесу. Такие прогулки были приятны, и Аркониэль улыбался, представляя себе их компанию со стороны: при ярком свете Лхел выглядела старухой, и молодой волшебник чувствовал себя ближе к Тобину и Ки, чем к ней.

Когда же ему удавалось встретиться с Лхел наедине, все было по-другому. Они набрасывались друг на друга — ни он, ни она больше не видели в этом «платы» — с такой же жадностью, как в первый раз. Лхел не ждала и сама не дарила нежности — только страсть. За сомкнутыми веками Аркониэлю представлялись вихри, грозы, землетрясения. Когда же открывал глаза, он видел могущество Богини, окутывающее Лхел, и темные символы на ее коже, которые она позволяла ему видеть только в таких случаях.

Когда потом они, обнаженные, лежали на ее постели, Лхел показывала Аркониэлю кое-что из своих умений. Большинство из того, чему она его учила, было направлено на преодоление его отвращения к магии крови.

Начала Лхел с того, что научила его «читать кровь». Она вручала ему испачканный кровью клочок ткани или коры, и, коснувшись его пальцами, Аркониэль скоро научился определять, кто эту кровь пролил. Дальнейшие уроки дали возможность проникать в разум существа, если оно было еще живо, и видеть его глазами. Вместе с лисицей Аркониэль бежал по полю и вытаскивал сонных мышей из их гнезд в пожухлой от мороза траве, вместе с орлом он кружил над замком, высматривая зазевавшуюся курицу. Самыми странными были его ощущения, когда вместе с форелью он плавал в буром сумраке подо льдом реки и увидел среди шелковистых водорослей сверкающее драгоценными камнями женское кольцо.

102